— Почему он так жесток со мной? — не могла она понять. — Он постоянно твердит, что любит меня больше жизни, но в то же время делает все, чтобы убить во мне ответное чувство. Александр никогда не обращался со мной так! — заключила она свой монолог и снова заплакала.

В этот момент в шатер вошел Али Яхиа.

— Милый друг, помоги мне хоть ты. Я ощущаю себя раздавленной. Что же мне делать, чтобы он перестал издеваться надо мной?

— Вам не нужно перечить желаниям моего господина, — ответил евнух.

— То есть стать обыкновенной женщиной?

— Да, это будет самое мудрое решение.

— Но не дам ли я ему этим возможность унижать меня еще больше?

— Наоборот, это может дать вам богатство и власть. Он любит вас, и, как только увидит, что вы согласны жить только для него и ради него, он даст вам все, что вы захотите. Я, в свою очередь, обещаю во всем помогать вам, а когда у вас родится сын, то я приложу все усилия для того, чтобы именно он стал наследником престола.

Феодора улыбнулась.

— Ты так уверен, что у нас родится сын? — спросила она. — И потом, как мой сын сможет стать султаном, если я, его мать, останусь всего лишь наложницей его отца? К тому же кто знает, может быть, Мурад с течением времени охладеет ко мне, ведь у него будет огромный гарем.

Али Яхиа рассмеялся:

— Во-первых, принцесса, наследником султана может стать любой его сын, лишь бы он был здоров. Во-вторых, девушек в гарем султана выбираю я, и я могу вам обещать, что каждая новая девушка будет красивей предыдущей.

Али Яхиа выдержал паузу и продолжал:

— И еще каждая новая девушка будет в несколько раз глупее предыдущей. Кстати, для этого мне не придется даже особенно стараться, достаточно выбирать самых красивых, они все тупые, как деревянные мечи. Я достаточно хорошо знаю своего хозяина, чтобы сказать, что он обязательно будет отдавать предпочтение вам за столь редкое сочетание прекрасной внешности и замечательного ума. И наконец, в-третьих, — заключил Али Яхиа, — все эти девушки будут не способны к деторождению. Мне ведомо, как это устроить с помощью одного древнего снадобья.

— А ты уверен, что они согласятся на это? Не будешь же ты заставлять их силой?

— Они об этом даже не узнают, моя госпожа, — ответил евнух.

Феодора недоверчиво взглянула на него.

— Скажи тогда, почему ты решил покровительствовать именно мне? — спросила она. — Почему не выбрал какую-нибудь другую женщину?

— Принцесса, а кого мне еще выбирать? Вы умны, образованны, вы хорошо воспитываете детей. Вы способны к решительным действиям — доказательство этому ваш смелый побег в Византию. Если вдруг, не приведи Аллах, с султаном что-нибудь случится, вас со спокойной совестью можно назначить регентшей до совершеннолетия следующего султана. У глупой женщины вряд ли родится годный в правители, умный сын, а у вас, обладающей такими редкими достоинствами, он родится обязательно. Феодора кивнула в знак согласия.

— Ты убедил меня, Али Яхиа. Постараюсь во всем следовать твоим мудрым советам.

— Самое главное, извините за дерзость, — постарайтесь больше не брыкаться в его объятиях, этим вы только еще больше раззадориваете его.

Феодора вспыхнула от гнева, но сдержала себя.

— Как я могу не сопротивляться ему, если он обращается со мной как со скотиной!

— Принцесса, вы сами вынуждаете его быть грубым. Вы злите его своим непокорным нравом, своими резкими ответами на его повеления. Поймите, сейчас он действительно имеет полное право распоряжаться вашей жизнью.

Феодора грустно улыбнулась:

— Ладно, я стану тихой и покладистой девочкой, но не уверена, что меня хватит надолго. Теперь, Али Яхиа, иди и позови султана ко мне, но не сразу — дай мне время, я еще должна переодеться.

Али Яхиа простился с Феодорой и направился к шатру султана Мурада. Он застал своего господина в крайне удрученном расположении духа.

— Ах, это ты, Али Яхиа! — воскликнул Мурад, когда тот вошел. — Знаешь, сегодня ночью я уеду отсюда в Бурсу.

— Почему такая спешка, ваше величество, ведь вы собирались пробыть здесь еще несколько дней?

— Потому, что я устал бороться с этой византийской тигрицей. Несколько дней мы провели в мире и согласии, но как только снова зашел разговор о ее дальнейшем положении, она встала на дыбы и оскалила зубы. Хотя на дыбы встают лошади, — поправил Мурад сам себя. — Знаешь, мне иногда кажется, что ей мерещатся лавры Александра Македонского! Эх, прав был ее отец, когда говорил, что с таким характером ей лучше было бы родиться мальчиком!

— Прошу простить меня, мой господин, но мне кажется, что уезжать сейчас, когда она уже почти смирилась со своим новым положением, крайне неразумно, — возразил султану Али Яхиа. — Я думаю, после сегодняшнего урока принцесса все поняла и…

— Что поняла?! — взорвался Мурад. — Будь осторожнее с этим кипятком, осел! Или ты желаешь, чтобы твой султан получил ожог?

— Я думаю, — невозмутимо продолжал Али Яхиа, — что принцесса уже примирилась со всеми вашими условиями. Она любит вас, но из-за вашей грубости ненавидит. Однако она достаточно проницательна, чтобы понять, что одной из причин такого дикого отношения к ней является она сама. Сходите к ней еще раз, и вы, может быть, убедитесь в этом.

— Ты действительно так думаешь, Али Яхиа? Это было бы замечательно! Я ведь очень люблю ее, но не могу же я позволить ей быть независимой: она — моя женщина и должна во всем повиноваться моим приказам! Я хочу, чтобы она в первую очередь была женщиной, а не императрицей.

— Сходите к ней, и вы убедитесь, что я не обманул вас, — ответил Али Яхиа.

— Хорошо, — согласился Мурад, — а ты иди и вели пока повременить с моим приказом о сегодняшнем возвращении в Бурсу.

— Конечно, ваше величество! Мурад торопливо вышел из шатра, а Али Яхиа тихо прошептал сам себе:

— Что ж, мои планы сбываются, а это хорошо и для меня, и для моей страны.

Феодора расчесывала перед зеркалом свои прекрасные волосы, когда к ней в шатер вбежала служанка и взволнованно проговорила:

— Принцесса, сюда идет султан! Феодора оторвалась от своего занятия и приказала слугам, находящимся в шатре:

— Выйдите отсюда все. Быстро! Быстро! Едва они выскочили на улицу, как к Феодоре вошел Мурад. Не сказав ни слова, он подошел и поцеловал ее в щеку. Такое начало удивило Феодору; она уже привыкла, что он всегда, даже в моменты нежности, ведет себя с ней жестоко и агрессивно. Неожиданно для самой себя она расплакалась.

— Мой господин… — прошептала она. — Я не знаю, как тебе это сказать…

Слезы не давали ей говорить. Она машинально схватила руку Мурада и прижала к своей груди.

Мурад был просто потрясен переменой, произошедшей с Феодорой за какие-то несколько часов.

— Посмотри на меня, Адора, — попросил он, и она без вопросов повиновалась ему.

Она обняла Мурада за шею и нежно поцеловала.

— Мурад! Прости меня. Я была просто дурой. Пожалуйста, прости меня!

От удивления он, казалось, просто потерял дар речи и поэтому ничего не ответил ей.

— Во всем виновата моя непомерная гордость, — продолжала она. — Я привыкла к тому, что все боготворили меня, и считала, что ты тоже должен относиться ко мне не как к женщине, а как к богине. Меня очень избаловали, но сейчас я все поняла и прошу тебя, прости меня.

Она опустилась перед ним на колени, и он, как будто испугавшись, подхватил ее и тут же поставил на ноги.

— Ну, так ты простишь свою покорную рабыню? — спросила она с застенчивой улыбкой.

— О Аллах! Я просто не верю, что все это говоришь ты! — воскликнул он.

— Слава Богу! — вздохнула Феодора. — Теперь мы наконец объяснились друг с другом, и даже если я расстанусь с тобой, то после этого меня никогда не будут мучить угрызения совести и сожаление о том, что я была такой дурочкой.

— Ты хочешь покинуть меня? — оцепенел от страха Мурад, он все еще никак не мог поверить в свое счастье. Она ответила после недолгой паузы: